Глава 3
Как рождаются дьяволы…

Ты открывал ночь,
Все, что могли позволить.
Маски срывал прочь,
Душу держал в неволе.
Пусть на щеке кровь -
Ты свалишь на помаду.
Черту барьер слов,
Ангелу слов не надо...
Lumen – А мы не ангелы, парень

Академик, слегка опустив голову, сидел в своем любимом кресле. Слушая завывания ветра, бившегося в окно кабинета и покусывая золоченые края чаши (которую, как гласила древняя кельтская легенда, была Чашей Святого Грааля) он переместил взор и воззрился на стену позади своей ученицы. Гроттер же, съежившись под проницательным взглядом человека, который во многом ей заменил отца, судорожно сглотнула. Не так давно академик, опасаясь за жизнь и психологическое здоровье своей крестницы, предложил ей временно спрятаться у него, на что та равнодушно согласилась. Ей в тот момент было все равно: пусть даже ей ампутировали бы без обезболивающего руку/ногу. Он бы даже не пикнула. Потеряв дочь и мужа из-за прихоти сволочного некромага и утратив твердую почву под ногами, Таня как будто перестала жить в этом мире. Глубокая, засасывающая рана в груди впитывала все радости и счастье, которые она накапливала все годы, оставляя своей хозяйке лишь крупицу жизненных сил.  Ей попросту не хотелось жить. Именно не хотелось, но не до абсурдности самоубийства. Нет, о кровавой мести она даже не думала, но навязчивое желание обвинять весь мир в духе Лизон Зализиной было. Ей даже было безразлично, что случилось с Глебом — она даже не удивилась, услышав о его смерти.
-Мертв, говорите? – переспросила она тогда, а затем, чуть помедлив, добавила: -  Что ж, очень рада за него.
Академик Сарданапал тогда во все глаза уставился на неё, но через некоторое время, перестав её буравить взглядом (оставив это честным заработком для Поклепа), поник. Нарочно внимательно рассматривая перстень Повелителя Духов, Черноморов тихо прошептал:
-Никогда бы не подумал, что увижу тебя столь… беспомощной.
Краев глаза заметив, как помрачнело лицо Тани, академик поспешил закончить неприятную для них тему.
-Ты уж прости, что растравливаю раны, но все-таки…
Она, нетерпеливо тряхнув головой, перебила его.
-Я знаю уже заранее, что вы скажете. Действительно, надо продолжать жить дальше. Не то, чтобы я эгоистка или ещё что в этом духе, просто не хочу, чтобы все видели, что я плачу, - на этих словах Грозная Русская Гротти всхлипнула.
Маска цинизма и равнодушия стерлась и, наконец, проявилось истинное лицо девушки. А именно то, каким его запомнил Сарданапал: детским, наивным…
Тихо рыдая, уткнувшись в грудь крестного отца и периодически произнося глухие фразы типа: «За что?» и «Почему?», Таня медленно, но верно успокаивалась. Сарданапал, поглаживая её по голове, шептал успокаивающие слова:
-Тише, тише, девочка моя. Все уже прошло, успокойся. Некромага уже нет в живых, если тебя это как-то успокоило. Не надо… Не надо мстить. Некому. Да и месть – удел слабых. А ты сильная. И всегда такой была и будешь.
-За что мне это? – Она все ещё всхлипывала, судорожно ловя носом воздух.
-Этот вопрос навеки останется без ответа. Не вздумай сдаваться! Ты слишком многих людей обрадуешь этим.
-Вы говорите прям как Склепова…
«Анька! – вихрем пронеслась мысль у академика в голове. – Она же не знает!»
-Эм… Тань, ты ещё и половины не знаешь про события, которые произошли, когда мы тебя спрятали в шкатулке Пандоры. И, вообще, перестань обращаться ко мне на «вы». Я же тебе, как-никак, крестный отец.
Она затихла. Видимо какой-то задней мыслью почувствовала, что что-то не так. Почувствовала и боялась спросить, дабы не услышать ответ, который разочарует её.
«Впрочем, рано или поздно она узнает о гибели Склеповой, Мирославы и Свеколт. Не от меня, так от кого-то другого. И тогда ей будет в разы больнее. Я не хочу, чтобы она обвиняла меня в том, что я скрыл от неё известия. Пусть…»
Так и не закончив свою мысль, академик взял её лицо в свои руки и поднял его так, чтобы Гроттер глядела ему прямо в глаза.
-Тань… Послушай, тебе больно будет осознать всю правду, но прошу, выслушай меня.
От ужаса её брови приподнялись, а в глазах моментально поселился липкий страх. Заплетающимся языком (Сарданапал мог поклясться, что она боялась), крестница спросила:
-Что-то случилось?
Выждав томительные две секунды, Черноморов тихо ответил:
-Да, случилось, - а затем, узрев ясный вопрос в глазах Тани, которые невольно начали заполняться слезами, продолжил: -  Из-за прихоти некромага погибли не только Иван и Алиса. Также погибла чета Гломовых и их дочь – Мирослава.  Исчезла Свеколт, однако у меня есть все основания полагать, что Глеб с ней даже не связывался. По всей видимости Магщество накрыло Лену…
-Хватит! – деревянным голосом вскрикнула Таня, пытаясь отстраниться от академика. – Почему?
-Он искал тебя, - безапелляционно ответил Сарданапал, чувствуя, что ещё одного срыва Тане не миновать.
Было такое ощущение, что что-то  замерзло в груди.
«Их нет, - плясала перед мутным взором мысль. – И я виновна в их смерти. Я!».
-Нет, не ты, - сказала Черноморов, по привычке просчитывая все мысли. – Не вини себя. Что прошло, то прошло.
«Не винить. Легко сказать, но трудно сделать».
-А кто сказал, что в этом мире все так просто?
«Действительно».

* * *
Семь месяцев спустя

«Странно, я и не заметила, как быстро пролетело время» - подумала Жанна, вытирая пыль с телевизора.
Последний раз я оставила Аббатикову на том моменте, когда она только приехала в Москву в надежде укрыться от Магщества и спасти ребенка. Скажу, что ей это удалось не без помощи Лены, которая сделала для неё паспорт на имя Жанны Микоровой. Теперь, проживая в квартире со стариком, благодушно принявшим её, она размышляла о том, что чуть более полугода назад она лишилась своей некромагической семьи.
«Интересно, как они там, в Тартаре? Хотя… лучше не думать».
-Все никак не угомонишься? – прошелестел за спиной старческий голос. – Сказал же – не надо, отдыхай.
Аббатикова улыбнулась. Странная забота старика подчас обескураживала её. Но, все равно, в силу своего неуёмного характера она, несмотря не беременность, каждый день вставала, чистила, вымывала, стирала, гладила. Захудаленькая квартира с паутиной в укромных уголках и грязными окнами вскоре стараниями Жанны превратилась в место, где более или менее можно было жить.
-Я не могу просто так сидеть без дела.
Старик рассмеялся.
-Неугомонная ты.
-Какая есть, - хмыкнула некромагиня, не отрываясь от работы.
Евгений Александрович усмехнулся в усы, окидывая взглядом комнату.
- Чай будешь пить?
- Угу.
«Жаль мне старика, – подумала Аббатикова. – Жаль просто. Однако – жизнь такая штука, что за все надо платить. Боюсь, что ребенок будет потомственным некромагом. Даже не будет, а уже есть! Я слишком любила и люблю Глеба, чтобы решиться отнять жизнь у его ребенка. Смешно, я даже не знаю его пола. Да и зачем знать? Сюрприз сюрпризом. Да, передо мной стоит выбор – или собственная жизнь и магия, или ребенок. Да, мне не жить…»
На этих слова Микорова невольно потянулась к ящику, куда она спрятала письмо, которое написала накануне. Оно было обращено к Сарданапалу с просьбой приютить её ребенка. Осталось только вписать пару строк, однако некромагиня этого не спешила делать.
Глаза начало болезненно щипать, а в горле застрял маленький противный комок.
«Кто бы мог подумать, что одна из величайших некромагинь в истории магии плачет из-за того, что ей не удастся ещё немного пожить. Не получится нежно поцеловать своего ребенка, прошептать ласковые слова ему на ушко, убаюкать у себя на руках. Кто бы мог подумать, что все мое мировоззрение перевернется с ног на голову?»
Теперь Жанна понимала, что значит лишить невинного человека жизни. Некромагия, вуду, ритуалы давили на неё с тяжестью бетонной  плиты. Ей было противно от себя прошлой. Хотелось вычеркнуть, выдернуть из себя то, что стало частью её. Плевать на то, насколько это больно. Хотелось пожалеть себя, оправдаться. Однако на этом моменте она всегда резко обрывала себя, уверяя, что прошлое не перечеркнуть и то, что накопилось в ней — это все результат её слабости.
Взяв в руку ручку и усаживаясь как можно удобнее в кресле, Жанна взяла недописанное письмо.
«Вы, наверное, зададитесь вопросом, кто отец ребенка. Не буду томить, скажу, что это - Глеб Бейбарсов. Да-да, именно он.
Я не могу сказать, что происходит, однако прошу: когда вы найдете моего ребенка, он будет уже сиротой. Прошу, если это будет в ваших силах, отдать его в хорошие руки.
P.S.  Хотелось бы, чтобы вы назвали Мариной, если будет девочка. Глебом – если будет мальчик. Заранее благодарна. Жанна».
Через какой-то час купидончик, получив письмо и захватив с собой полпачки печенья, на всех парах мчался в Тибидохс…

* * *
- Танюш, сколько лет, сколько зим! – поприветствовала Ягге любимицу, которая, снимая обледеневший плащ, ибо летела на Буян, стояла перед ней. – На, держи! – старушка впихнула Гроттер дымящуюся кружку с согревающим  чаем. – Садись, рассказывай.
- Ягге, что тут говорить? – отмахнулась Таня, присаживаясь на предложенный стул. – Я только и делаю, что бегаю по пляжам, горам и скалам в надежде снять фотографии с моделями и отвязаться  от начальства. Только сегодня мне удалось взять отпускной.
-И, надо сказать, вовремя. Сарданапал уже как три дня до тебя добиться не может. Ни зудильником, ни связью через кольцо.
Таня, отхлебнув горячего напитка, поперхнулась и закашлялась.
«Сарданапал?»
-С зудильником все ясно. Пора новый покупать, иначе эта развалюха ничего не будет ловить. А вот с кольцом не знаю. Ладно, Ягге, спасибо за чай. Я пойду к академику, а то мне ещё обратно лететь.
Богиня разочарованно посмотрела на Таню.
«Боже мой, её не узнать…»
- Да, иди. Не забывай прилетать!
- Не забуду! – послышалось из-за двери.
Отдуваясь и пытаясь восстановить дыхание после десятиминутного бега, Гроттер постучала в дверь кабинета. Сфинкс рыкнул на неё, но скорее для проформы, и отодвинулся. Видимо, он был предупрежден заранее о приходе Гроттер.
«Танюша, входи!» - Академику не составляло труда знать, кто стоит  за дверью его кабинета.
Дернув дверь, Таня увидела, что академик задумчиво стоит у распахнутого окна, а Меди разражено меряет шагами пол. Колокольчик интуиции смущенно завибрировал, показывая своё недовольство и тревогу.
-Тань, садись. Есть важный разговор.
Волна удушающего животного страха подкатилась к горлу. Стало труднее дышать.
«Опять спасать мир? Да сколько можно?»
Академик криво улыбнулся.
- Тань, если не спасать мир, то хотя бы одну маленькую жизнь.
Глаза, казалось, вылезут из орбит. Мозг катастрофически отказывался воспринимать реальность. А тем временем Сарданапал продолжал:
-... Несколько месяцев мы не слышали о последней оставшейся в живых некромагине из верной троицы – Жанне. Даже подумали, что она мертва. Но… Видимо, кое-кто свыше решил весь расклад за нас. Аббатикова не умерла, однако…
- Академик, лучше будет, если она своими глазами увидит и прочитает письмо, - предложила Меди, молчавшая до сих пор.
- Какое письмо? Вы о чем? – взбунтовалась Таня, однако тут же присмирела под проницательными взглядами двух величайших магов.
-Прочитай для начала, - осадила ее Медузия.
Конверт был уже распечатан. Негнущимися и дрожащими от волнения пальцами она развернула письмо и начала читать.
«Здравствуйте, академик Сарданапал!
Знаю, неловко писать и просить вам о помощи, однако больше не к кому.
Дело в том, что я ношу ребенка. Да, некромаги не могут иметь детей, но как оказалось исключение есть для себе подобных. Сама была удивлена, но было уже поздно.
Вы, наверное, зададитесь вопросом, кто отец ребенка. Не буду томить, скажу, что это - Глеб Бейбарсов. Да-да, именно он.
Я не могу сказать, что происходит, однако прошу: когда вы найдете моего ребенка, он будет уже сиротой. Прошу, если это будет в ваших силах, отдать его в хорошие руки.
P.S.  Хотелось бы, чтобы вы назвали Мариной, если будет девочка. Глебом – если будет мальчик. Заранее благодарна. Жанна».
Гробовая тишина давила на уши и мозг. Таня не сразу поняла, что плачет.
-Собственный дар погубил Жанну и переметнулся к её ребенку. Она была не в силах выдержать его груз. Но вот в силах ли дочка?
-Дочка? – глухо переспросила Гроттер, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
-Да, дочка. Мари. Марина. Марина Бейбарсова. Тань, пойми, мы ничего от тебя не требуем! Но если узнает Магщество, то Марине конец!..
Опять повисла неловкая пауза.
-Понимаю, тебе трудно простить…
-Можете дальше не говорить, - сказала Гроттер. – Раньше я думала, что если найду Глеба, то от него останется лишь горстка пепла. Но все мои надежды рухнули, когда я узнала, что он убит. Я хотела, яростно желала отомстить. Но некому. Ребенок ни в чем не виноват. Он – чистое и непорочное существо. И…вы не могли бы мне дать адрес, где можно было бы забрать Мари?
Медузия переглянулась с академиком, на что тот пожал плечами и улыбнулся в свои усы.
-Да, конечно. Следуй по карте, что у тебя в руках.
-Я вылетаю немедленно.
-Удачи, Танюша.
«Вот черт!»